Прямое действие по замкнутой кривой

[zharikov]

Сергей Жариков
Прямое действие по замкнутой кривой
(атрибуты и модус советского музыкального трэша – авторское предисловие к К.Н.И.Г.Е.)



  Парадокс: время бежит так быстро, что события, порой, кажутся всего лишь застывшим фоном для разворачивания сюжета нашей собственной жизни. Все идет нормально, но текст считывается ровно до тех пор, пока очевиден контекст. Потом вдруг выясняется, что наш собственный сюжет это и есть – буквально – со-бытие (мы сами, оказывается, были частью того самого фона), и что у новых поколений, оказывается, уже имеется свой фон, где нам, увы, не всегда находится место. И чтобы привлечь внимание молодых к нашей теме, необходимо конвертировать старые поколенческие понятия в новые, и если уж и рассказывать о старом, то непременно новым языком.

Известно, что объекты подобной природы имеют и подобные стратегии репрезентаций. И простирающиеся параллельно векторы, как правило, оказывается, и направлены друг на друга. В этом смысле параллельные линии, действительно, пересекаются в т.н. точках перехода, поскольку подобное притягивает подобное. Кстати, именно по этой причине одни распространяют сплетни, а другие их с удовольствием читают. Подобное интересуется подобным: сплетня о другом – это всегда автобиография. Вербальные модальности, становясь мифологическим нарративом, называются потом «историей» по типу «Жизни двенадцати цезарей» – сплетни о персонажах, которых, возможно, никогда не существовало в природе.

Комменты здесь

Описывая поколение, мы рассказываем об эпохе, ностальгируем по тусовочному сленгу, вспоминаем корпоративные заморочки и т.д., в общем, рассказываем о нашем родном местечке. И это интересно лишь до той поры, когда событие и наше с ним со-бытие подходит к естественному завершению, и всё, как говорится, расставлено по своим местам. То есть, когда история со-бытия выходит на завершающуюся стадию: его оценка, градус значимости возможны лишь при взгляде на данное событие извне. В результате – иная, кажущаяся современникам, тональность, иные акценты, иная директория развития сюжета.

Люди давно уже поняли, что абсолютной, Единой Истории быть не может. История – вещь крайне мифологичная, ангажированная массой субъективностей самого разного толка, если допустить, конечно, что история – вещь. Мы, конечно же, допускаем. И эта вещь, в свою очередь, оказывается, способна расщепляться на две субстанции, каждая из которой имеет и свою эстат-директорию – две исторических цепи преемственностей-В-признании, одну из которых древние называли «солнечной» (или «золотой»), другую – «лунной» (или «серебряной»).

«Солнечная» история это история человеческого глянца. Со-бытийные биографии вождей, героев толпы – подчёркнуто конвенциональная последовательность событий, наука-история (она самая), отложившаяся в сознании самых широких масс в виде «нашего прошлого». То, что эта история донельзя мифологизирована и на три четверти является продуктом самих этих вождей или их окружения из числа пиарщиков, – не суть важно: история не хронология, а индульгенция для той или иной матрицы целеполаганий, в конечном счёте, пропаганда. В этом смысле история – инструмент управления, а большего от неё и не требуется. Абсцисса исторических координат.

«Лунная» история это иная последовательность иных вещей, связанных процессом, формат которого, как правило, публично не артикулируется. Её директория строится по «поворотным точкам» этого процесса, они же точки бифуркации. Это история гуманитарного креатива. И здесь исторически значимыми являются совершенно другие события.

Это история открытий, прозрений, и здесь перед нами другие лица – те, кто русло реки истории не столько обустраивает, сколько поворачивает. Как правило, страдая за свои мысли, идеи, действия. Существующая отнюдь не для пропаганды и не как средство для манипуляций толпой, эта вертикаль, историческая ордината – наравне с абсциссой – необходима человечеству, чтобы иметь возможность определить своё место в космосе Времени, который, как известно, в переделе представляет особую форму пространства. Пространства онтологического. И здесь уже свершено неважно – верим ли мы в Великого Архитектора Вселенной или в самоорганизацию Хаоса.

Легко заметить, что «лунная партия» это либеральная партия: креатив с необходимостью требует свободы. Назовем её партией Великого Востока. Почему «востока»? Да потому, что «заря рождается в Ночи», ночной Свет идет от Луны, отражаясь от Солнца, – а с какой стороны оно восходит? В общем, Восьмой класс средней школы. А для двоечников – Восемьдесят Восьмой. А, может, Четырнадцатый? Гы. И здесь, разумеется, необходим иной градус угла зрения и совершенно иной тип конвенции.

Изобретатели, их идеи и тот «бэкграунд», со-бытийный фон, отфильтрованный памятью самих действующих лиц – это, собственно, и есть «формат» нашей Главной Темы. Будучи свидетелем тех событий, их участником, а порой и ньюсмейкером (как это сейчас принято выражаться), автор-редактор-составитель, разумеется, не мог избежать модальности, базирующейся на его собственном опыте. Но это интерпретируемо и, впрочем, неплохая тема для дискуссий.

Важно другое. Постоянно находясь в разветвлённой массой ссылок сети контекста «современного», мы, разумеется, пытаемся перетянуть одеяло на себя. Собственно авторский текст, в данном случае, можно сканировать и в качестве узла этой сети. Да что там, «можно»: не можно – а нужно. Акцентируя именно на «лунном», мы, конечно же, подспудно, хотим поднять статус нашего узла. И в очередной раз повторять про гениальных русских креативщиков излишне: есть, что называется, «мировой опыт». Но когда речь уже идет о «русском продукте», то здесь да, оставим эту тему другим. В любом случае, сетевая структура мира требует однозначно положительной валентности в манифестациях темы, ясного и четкого позиционирования в предъявлении артефактов, которые, таки-да, – имеют право на комментарии. Вот этим мы и займемся…

Вкратце, конечно. Вкратце. Книгу мы пересказывать не будем. И не забудем, что мы находимся сегодня в Российской Федерации, а не СССР – то есть мы описываем события, происходившие в одной (уже, увы, исчезнувшей!) стране, находясь в совершенно другой. Это принципиальное замечание.

Как я уже сказал, стратегии объектов подобной природы идентичны. Советский «железный занавес» на сегодня отсутствует, а потому и некогда модным спекуляциям на неграмотности публики сегодня не место. Читатель, взявший в руки эту книгу, какой-никакой, и мы уверены в этом. Кто такие «мы»? Автор, редактор и составитель. В одном лице. Зовите меня Элохим, если чо. Таким образом, – маркируя «музыкальное поколение» и вскрывая его… (гм, так и хочется сказать…э-э…) – нет-нет, скажем так, «сущность», именно в то время, когда звучит сюжетная кода данного события, – пришла пора вписать его в общемировой контекст, сняв, увы, с повестки дня временные, местечковые (любимое слово российской поп-звезды Ю.Антонова) индульгенции.

Да, мы жили в СССР. За «железным занавесом» жило ЦРУ и весь ихний «дикий запад» – коллективный псевдоним советского «врага». Это наш фон, и мы были (а во многом и остаемся сейчас) его частью. И ничего с этим не поделаешь, да и, в общем-то, делать ничего не надо.

Мы осваивали собственный сюжет и почти не заметили, как мир наш стал сетевым. Не потому что ссылок не было раньше, а потому что последние стали общедоступны только сегодня. А для ленивых и сейчас неочевидно, что так называемая «глобализация», – свершившийся факт. Ну-ну. Люди «с глазами на затылке» не поняли и до сих пор в упор не видят, что исчез не только СССР, но и его обрубок – РФ, если власти будут постоянно бегать по старым граблям, ожидает та же судьба. Плохо это? Конечно, плохо. Перестраиваться всегда плохо, поскольку на перестройку тоже требуются ресурсы, а их можно было направить на более интересные цели. Ну что поделаешь, рыбы тоже, говорят, отлично видят, в основном то, что творится у них за спиной. Точнее, за хребтом. Ну и гниёт рыба, тоже, как известно, с головы.

СССР по-русски это просто четыре согласных буквы и ни одной гласной. Об этом странном образовании писали много, и повторяться не будем. Именно здесь за одно только предположение о распаде четырех согласных сначала сажали, а потом эти буквы действительно распались – трудно удержать целое слово без единой гласной. Изначально здесь было заложено что-то не то. В конце концов, организм хронически болел с самого рождения и умер, но хуже всего то, что труп так и не похоронен. А это как раз и означает, что процессы распада продолжаются, и наша тема, увы, продолжает оставаться актуальной.

Вот мы так и говорим: труп. Требующий утилизации, мусор. Мёртвые хоронят мёртвых, да так чтоб не видели живые. Именно поэтому «лунные», ночные объекты сами находят свои имена. И мы, – описывая отечественный креатив этого пятидесятилетия, оценивая его, как продукт в целом, – говорим трэш и…не находим другого слова. Именно (то есть, буквально, «поимённо»), рассматривая его в глобальном контексте, эстетически, без субкультурных и социальных индульгенций.

И в этом смысле (именно поэтому, т.е. именно: потому, что трэш, а не карго-мем, пусть даже и донельзя сакральный!) советский альтернативный музыкальный (остановимся на нём, картинка весьма и достаточно красноречивая) артефакт имеет право на интерпретацию, т.е. значим как общемировое культурное явление. А для нас, хочу повторить, это еще и со-бытие. Легко представить реакцию иных «героев эпохи» на данное заявление, но, увы, что выросло – то выросло.

Где? – на востоке. На Востоке Мира, хуле (вот-вот!). Когда? – в Ночи Совка, шблтрдт (где гласные, Жаринов?!)…

Совок, он же СССР, совдепия, (или как его еще там?) был огромным ЗАО «Second Hand», а его акционерами – несколько семей: разного рода соратники-ильича, верно-ленинцы, которым благодарное население построило коммунизм. Само же оно бомжевало на помойке, где у въезда семейные поставили указатель: «развитый социализм» и потребовали то бомжей недецкого патриотизма. Здесь много было от иронии, игры, однако до настоящего трэша, конечно же, было ещё далеко: мясо, кости, кровь и различные запахи – люди сами жарили себя на сковородках и говорили всем, что вкусно пахнет.

Игра она и в Африке игра. Акционеры играли в свои игры, запускали спутники, а крепостные боролись за выживание. Кто виноват? Можно сказать, что мы сами во всём виноваты. А можно, конечно, снова поставить пластинку про «бабу-Ягу» и «агентов ЦРУ» (там, дальше, будет подробней) – в любом случае, у помойки одно будущее: утилизация. Даже если старик-Батурин и построит миллион мусоросжигательных заводов вопреки мнению благородных экологов. Что собственно и произошло. Вы подумали про Батурина? Блин, а я-то всё про помойку…

Разница между понятиями атрибут и модус примерно такая же, как между женщиной и проституткой. Мотивы жреца карго и профессионального производителя трэша могут быть бесконечно далеки друг от друга, а вот продукты того и другого внешне схожи. Профессиональные инструменты, профессиональная техника, профессиональное творчество и – самодельные инструменты, самодельная техника, самодеятельное творчество. Однако в куче мусора артефакты того и другого оказались рядом – ценность их, очевидно, идентична, но можем ли мы сказать то же самое об их значимости? Могли ли самоделкины, без выбора оказавшиеся на помойке, найти способ реализовать себя отличный от того, что практиковали семейные, интенционально находясь, разумеется, в совершенно другом измерении? Как противостоять прямому гнёту акционеров, постоянно навязываемому мимесису по отношению к себе и, как следствие, той атмосфере духовной изоляции, куда их поместила, опасающаяся конкуренции, номинальная советская «элита»?

Собственно, советский трэш-арт и пошел с того момента, когда самоделкиных семейные дизайнеры упаковали в жабо и пиджаки, расписав их жостовскими цветочками, назвав эту экзотическую инсталляцию «ВИА» (вокально-инструментальный ансамбль – жанр советской эстрады, популярный, в основном, в 70-х годах прошлого века). То есть, когда у въезда на помойку поставили соответствующий содержанию указатель. Поскольку в этой книге о музыке будет говориться больше всего, давайте на ней свой взгляд и остановим.

ВИА были очередной культурной авантюрой наших любимых Партии и Правительства. Именно профессиональная (то есть за деньги) работа в филармонических вокально-инструментальных ансамблях стала раздваивать сознание музыкантов, заставляя постоянно делать выбор между миром собственных аутентичных (пусть, частично, и навеянных извне!) манифестаций и материально привлекательным, но, как правило, творчески абсолютно беспонтовым миром «советской песни» – настоящая попса тех лет, поскольку советские массмедиа по молодёжной теме работали исключительно с ВИА и, по справедливости сказать, раскручивали их до фантастических масштабов популярности. И не менее (тоже надо сказать) фантастическими, по тем временам, были гонорары участников ВИА, по крайней мере, абсолютно несопоставимы они были с доходами бит-групп от собственных полуподпольных сейшенов.

Что ж такое, например, «советская песня» в исполнении молодёжных ВИА? Это трэш в чистом виде: явление, – стилистически, исторически, социально и т.д., – подпадающее под классическое определение (white trash – в переводе на русский смысл идентичен советскому слову «лимита»). Профессиональный закос советских плесенников под биг-бит 60-х в «молодёжной» упаковке ровно в том виде, как они понимали эстезис советской молодёжи. Разумеется, самой молодёжью творчество плесенников воспринималось как вторичное, третьесортное фуфло, взамен на что манифестировался собственный продукт, официально названный художественной самодеятельностью, подаваемый ею как аутентичный.

Однако давайте смело бросим все индульгенции на ученичество и тяжёлые погодные условия в пламя костра самолюбования и спросим себя жёстко: было ли действительно аутентичным это творчество? И вот здесь-то нас и поджидает небольшая неприятность. Придётся признать, что эстезис даже самой морально устойчивой и политически грамотной, то есть советской молодёжи имел подражательный характер с явным уклоном в особый тип сакральности, который давно уже описан как карго-культ и носящий все признаки трэша, но уже по отношению к так называемым мелодиям и ритмам зарубежной эстрады.

Поскольку собственный продукт самоделкиных считывался, как контркультурный по отношению к «официальной» культуре акционеров (семейных), молодёжная карго-культура советских папуасов трэшем, тем не менее, строго говоря, не была. Лишь с большой натяжкой здесь можно говорить о модусном, контркультурном трэше и лишь в тех в случаях, когда, в той или иной ситуации, музыканты отказывались от ухода от вынужденной модальности, и трансляцию карго-месседжей из собственных снов на тему творческой свободы и актуальной духовности начинали считать экономически выгодным предприятием.

Однако существовали в стране такие авторитетные организации, как ОБХСС, МВД или КГБ, вся сила и мощь которых как раз и были брошены Партией и Правительством на то, чтобы молодёжный культ карго – до поры-до времени – не превратился в конвейер по производству трэша. Нельзя не учитывать также, что отношения между властью и населением сложились так, что любой с претензией на популярность продукт иного типа здесь подходил под опасное определение «распространение клеветнических измышлений на советский строй» и строго преследовался по закону. Однако время остановить было не под силу даже им и, так или иначе, грибы трэша стали пробивать даже самый толстый слой идеологического асфальта.

В СССР это произошло как раз после распада Битлз, он же «груз грузов», the карго – группа, творчество которой стало основным маркером всей отечественной рок-субкультуры 60-х. Оказавшись без гуманитарной помощи, продвинутый, но крайне наивный советский музыкант (любящий биг-бит, но зарабатывающий на жизнь в ВИА) вдруг почувствовал себя частью большой помойки, куда, как он вдруг понял, его загнал комсомольский агитпроп! А он, типа, и не заметил… Сон испарился, и самоделкин опять вокруг себя обнаружил тот самый мусор, над которым он некогда возвышенно витал благодаря живому языку «своей» субкультуры. Люди тонкой натуры, воспитанные медитативными, неироничными 60-ми, они почувствовали настоящую катастрофу, и самые яркие и мощные креативщики отечественного биг-бита покинули Империю Снов… Но что они там увидели?

Весь мир, как известно, состоит из двух частей: Наш Мир (инсайд) и Мир Ненаш (аутсайд). Последний – мир зла и тлетворных влияний, его часто называют ЦРУ («цэ-э-ру», иногда – моссад – «мос-сад», но чаще просто запад – «за-пад»), населён он агентами, готовыми на всё, чтобы нам было плохо. Если в том мире разочарование 60-ми привело к тому, что в субкультуры хлынули профессионалы (с начала 70-х покатил так называемый прогрессивный рок, где вандализм контркультуры был заменён конвенцией из всяческого культурного наследия, включая сюда новые инструменты и старое понимание музыки), то ЗАО «Second Hand», увы, ничего подобного своим гражданам предложить не смогло, поскольку тратиться на современные инструменты значило вынимать деньги из кармана, а акционеры привыкли туда только класть.

Конечно, были музыканты, которые в духе того времени, стали интересоваться сложной музыкой и сами пытались сочинять композиции. Но в записи это звучало беспомощно, а полноценные концерты ко второй половине 70-х проводить стало сложно. Нельзя сказать, что в стране не было сильных музыкантов, – во-первых, просто не на чем было играть, а во-вторых, все государственные студии приравнивались тогда к секретным объектам. Вы будете смеяться, но за студию с иным статусом можно было однозначно сесть за решётку.

В это десятилетие, правда, был момент, когда казалось, что советская молодежь обрела Имя Собственное, и вот-вот сможет, наконец, сформулировать свой поколенческий дискурс. Популярность, официально вышедших на дисках, – саундтрека Градского к фильму «Романс о влюбленных» (1974) и двух песенных сюит Тухманова («Как Прекрасен Мир», 1971; «По Волне Моей Памяти», 1975), – была поистине всенародной, эти пластинки тогда надо было «доставать», но… Очередная волна эмиграции вконец подорвала веру Партии и Правительства в какие-либо молодежные начинания: диалог отменили. Да и по качеству, по правде говоря, артефакты советской фирмы «Мелодия» были, что называется, раком на безрыбье, хотя для подавляющего большинства населения здесь просто не было темы: живые раки из продажи давным-давно исчезли.

И вот появился панк. А вместе с панком – достаточно качественные отечественные стереофонические магнитофоны. Идея «своего», отечественного рока, владевшая умами музыкантов предыдущих поколений, получила, наконец, возможность воплотиться в жизнь. Действительно, что же такое «советский рок» и что можно сделать с этим роком, чтобы он отличался от своих западных аналогов?

Во-первых, петь надо по-русски – это язык советской культуры. Нельзя сказать, что в те годы пели исключительно на английском языке, но русское надо ещё и уметь артикулировать по-советски. А во-вторых, и это пора объявить во всеуслышание, – есть мнение. Есть мнение, что вся эта «профессиональная» советская молодёжная эстрада 70-х – сплошная халтура и трэш, состоящий из сплошных клише, заправленных ядовитым соусом фальшивого пафоса, где нет ничего искреннего и т.д. И, вообще – искренность это кредо отечественного…м-м… рока (назовём это дело так) и, если в жертву этой самой искренности надо отдать обыкновенное умение играть на музыкальных инструментах, туда им всем и дорога!

Таким образом, пафосная трэшевость «композиций» 70-х хозяевами стереокатушечников сразу же была отметена за «неактуальностью». То есть так называемое «искусство» рока чуть ли не единогласно было признано одним из модусов трэша. Над этими пропилами-запилами и разного рода ковырялками все тогда дружно смеялись, а на первый план, соответственно, вышла так называемая рок-поэзия. Ну и, сопутствующие создаваемому альтернативному миру темы про… Действительно, про что? А вот давайте перестанем шарить в чужих карманах и скажем честно: да про ту же всё помойку! Парадокс, но именно с появлением советской альтернативы модусы советского трэша стали превращаться в его атрибуты. То, к чему Партия и Правительство пыталась приучить советскую молодёжь, на самом деле, было ей имманентно.

Если музыканты советских ВИА конца 60-х, начала 70-х указатели у въезда на помойку ставили, если так можно выразиться, «виртуально» – лишь в собственном сознании, как вехи унизительной вынужденности карго-ритуала в оправдание своей миметически-непреодолимой практики по отношению к самому карго, то панки и «нью-вейверы» конца 70-х и начала 80-х ставили эти указатели уже «в реале», как особый маркер отечественного рока. То есть, можно смело утверждать, что стилистически 80-е годы прошлого столетия – десятилетие, известное более, как золотая эпоха советского рока – есть ни что иное, как эпоха самого настоящего музыкального трэш-арта, растиражированного владельцами первых советских бытовых стереофонических магнитофонов на всю страну в качестве субкультуры перемен. Помойка получила, наконец, своё собственное имя, и к началу 90-х была благополучно утилизована.

Процесс, как говорится, «пошел», и к концу 80-х наиболее чуткие из музыкантов почувствовали, что критическая масса музыкального трэша перевалила за определенную черту и перестала быть альтернативой официозу. Вторая половина 80-х, если кто помнит, это пик деятельности так называемых «филармонических рок-групп», которые, в свою очередь, образовались в результате массовых бунтов на виашных кораблях. Конечно, спустя десятилетия, наивная вера последнего виашного поколения в «магию имени» – как раз тогда ансамбли стали все как один превращаться в группы – стала очевидной, но могла ли изменить сущность вещи обыкновенная смена на ней вывески?

Что же получилось там – в конце 80-х? Да то же самое по той же схеме: у въезда на рок-помойку бывшие виашники поставили указатели с надписью «Рок». И к концу этого десятилетия уже всё, что, так или иначе, было связано со словом «рок», окончательно и бесповоротно превратилось в г… то есть трэш. Именно в эти годы теоретики нового джаза и свободной импровизации бросили свой вызов – как они думали тогда – «постмодернизму», нацелившись на создание Абсолютно Аутентичного. Это был последний вздох совка. И вот как раз в тот самый момент, – когда, казалось бы, наступила эра настоящего, трэш сам себя отправил на помойку: слово «альтернатива» потеряло всякий политический смысл, а с утерей последних смыслов приказал долго жить и сам, ставший помойкой, совок.

В 90-е, онтологически, мы уже находились в другой стране, хотя и придерживались старой системы. И можно было уже закончить наше повествование, однако похорон совка так и не объявили – стоит ожидать всякого. Казалось бы, что ожидать от прошлого? Всё, что накоплено было в предыдущие десятилетия, стало конвертироваться в иные ценности. Музыка перестала волновать молодёжь, стала фоном или, в лучшем случае, постоянным атрибутом клубной жизни, а музыканты стали общаться, каждый, с небольшой аудиторией своих поклонников. Новая жизнь – новая страна: новое поколение, которому полезно ознакомиться с некоторыми деталями нашего общего прошлого, чтобы правильно оценить свой онтологический статус и уж тем более не наступать на старые грабли.

История советского трэша это история совка, который мы все преодолели, но преодолели не до конца. Это история, в основном, рассказанная через «эстетический» угол зрения – это история упущенных возможностей. И наша книга – предупреждение. Это рассказ о том, что могут сделать со страной люди, когда их просто выкидывают на помойку. Но, вот что интересно.

Поворачивая русло исторической реки, мы постоянно выходим на остатки старых, высохших её же рукавов – почему так? Что за дьявольская Лента Мёбиуса образовывается именно тогда, когда демифологизируя реальность и, следуя за Луной, мы лишь утверждаем «солнечный» миф, находясь во власти глянца, который просто слепит наши глаза, – может, поэтому в стране не складывается элитный консенсус, а субкультуры тотально контркультурны?

Мы начали с того, что обозначили две директории репутаций, две стратегии признания, по совокупности, определяющие наше положение в онтологическом пространстве мира, однако мы, как последние идиоты, постоянно попадаем в зазеркалье тотальных имитаций и продолжаем дальше идти по пути потерь последних остатков собственной идентичности. Не пора ли этому поставить конец и разрубить порочный круг воспроизводства карго-элиты, релевантной лишь по отношению к производителям трэша?

СССР уничтожили не враги и не шпионы. Страна оказалась не нужна собственному населению и потонула в Ночи с пустой Луной и утерянным Солнцем. Фигурально выражаясь, находясь в рамках политкорректности и приличия, конечно: Парад Планет совецких – вот они и сошлись в абсолютном мраке конвенционального зла. Да, кто-то это понял в 80-е, но было уже поздно. Однако пришла пора понять и другую вещь: летающий самолет из валяющихся на свалке деталей могут построить только очень талантливые люди: Заря рождается во мраке Ночи, а между копией и оригиналом простирается такая же огромная пропасть, как между вещью и химерой, жизнью и смертью; между Настоящим-В-будущем и Настоящим-В-прошлом, – которого, как известно, нет.


2006


Комменты здесь
_________________
Группа ДК
СОДЕРЖАНИЕ - послушать и скачать
Канал НОСТАЛЬГИЯ - посмотреть целиком
Группа ДК на www.youtube.com
Радио МАЯК - "Первый Отряд" - "Русский Рок"
ГОРБУШКА - у Вадима - приобрести: альбомы ДК
ДОМ КУЛЬТУРЫ (магазин) - приобрести: журнал АТАКА, etc